Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков - Абул-Гази Багадур-хан

Глава третья

Рождение Чингисхана

Чингисхан родился в пятьсот пятьдесят девятом году гиджры, в год свиньи (1164, 5 г. Р. X.), в области Булун-Юлдук. При рождении одна рука у него была сжата в кулак; повивальная бабка, разогнув у него руку, увидела, что в ней был кусок запекшейся крови. Об этом сказали отцу его; из бывших при нем людей никто не понимал, почему это так. Один человек свазал: «Этот младенец будет знаменитым государем, овладеет всем светом, истребит много народов и государств, и кровь эта предзнаменует таковые дела его». Слова того человека сбылись. Отец нарек ему имя Темуджин; когда он возведен на ханство, ему дали титло Чингисхана.

О предках Чингисхана мы выше говорили; теперь считаем уместным опять перечислить всех их. Отец Чингисханов Есукай-Багадур; монголы отца называют ичеге. Отец Есукай-Багадура был Бюртан-хан; второго отца (деда) называют абуген. Его отец Кубуль-хан; третьего отца (прадеда) называют илинджек. Его отец Тумене-хан; четвертого отца (прапрадеда) называют будатур. Его отец Байсангур-хан; в пятом колене предка называют будакур. Его отец Кайду-хан; предка в шестом колене на-зывают бурти. Его отец Дутум-Менин-хан; седьмого из предков называют дутакун. Монголы каждому из предков семи колен дают свое имя: выше седьмого колена предкам нет особых имен; также у тюрков, таджиков и у других народов есть обычай определять свое состояние указанием на состояние предков семи родов; так, в тюркском народе говорят: «Мои предки с седьмого колена были кузнецами, и я кузнец»; или: «Семеро из моих предков жили в этом юрте»; или говорят: «Я и мои семь предков в глаза не видели нищеты». У таджиков также есть эти присловия. Но возвратимся к нашему рассказу. У Дутум-Менин-хана отец был Бука-хан; у него отец Буданджар-хан, родившийся от Аланговы, которая была внучкой Юлдуз-хана. Отец Буданджара умер в молодых летах; сын, оставшись сиротой, воспитался у деда своего Юлдуз-хана, потому имя отца его в народе неизвестно. Отец Юлдуз-хана Менгли-ходжа-хан; его отец Тимур-таш-хан; его отец Калмаджу-хан; его отец Сям-саучи; его отец Буке-Бендун-хан; его отец Кучум-Буруль; его отец Кычи-Меркан; его отец Тимач; его отец Бичин-Кыян; его отец Кой-Мурул; его отец Бурте-чино. От Бурте-чино до Кыяна прошло четыреста пятьдесят лет; мы много старались узнать имена лиц, бывших между сими двумя государями, но нам не удалось их узнать: ни в одной летописи мы не нашли их. Монголы, по причине расстроенного своего состояния в Эркене-коне, не вели записок. Кыянов отец был Иль-хан; его отец Тингиз-хан; его отец Мевгли-хан; его отец Юлдуз-хан; его отец Ай-хан; его отец Угуз-хан; его отец Кара-хан; его отец Монгол-хан; его отец Аланча-хан; его отец Киюк-хан; его отец Диб-бакуй-хан; его отец Ильча-хан; его отец Тутук-хан; его отец Тюрк; его отец Иафет; его отец пророк Ной – мир ему!; его отец Лямех; его отец Мафусал; его отец пророк Идрис; его отец Иаред; его отец Малелеил; его отец Каинан; его отец Энос; его отец Сиф – пророк; его отец Адам – светильник Божий.

Когда умер Есукай-Багадур, старшему сыну его, Чингисхану, было тринадцать лет; младшие братья его были малолетни. Весь род Буданджар-хана был в зависимости от Исукай-Багадура; эта подчиненность, по обычаю монгольскому, состоит в том, что государь каждый год с подвластного ему народа берет десятину из четырех пород скота: коней, верблюдов, коров и овец. Если у государя есть пять, десять сынов, то, по смерти отца, одного из них возводят в ханское достоинство, а прочие сыновья остаются на одной степени с народом; с имения их каждый год берут по одной лошади или по одному верблюду; но если дети остаются после них, то с них берется так же, как и с других людей. Плативших дань Есукай-Багадуру было от тридцати до сорока тысяч семейств. Все они, связанные родством между собой, не боялись Чингисхана по молодости его. Богатство есть кумир сынов Адамовых: отдавать – тягостно им, брать – приятно; чтоб не отдавать имения, они отложились от Чингисхана и, откочевав от него, ушли и стали жить в отдаленном от него месте. В числе поколений, подвластных Есукай-Багадуру, было поколение тайджутское. Тайджуты, сделавшись главой других поколений, менее многочисленных и богатых, вместе с ними, откочевав, отделились. В то время начальником тайджутов был Баргутай-Кырылтук, у которого отец был Арал, у него отец Кадан-Тайши; у него отец Мемикай; его отец Муркаду-Кюньдже, его отец Джерка-ленкум; его отец Кайду-хан. Таким образом весь народ, покорный Есукай-Багадуру, разделился при Чингисхане: три части его соединились с тайджутами; одна четвертая часть осталась с Чингисханом. При нем остались: половина манкытов, покоренных дедом Чингисхановым, Бюрдан-ханом; а из других поколений осталось при нем по двести семейств, по ста семейств, по пятидесяти, по десяти, по пяти семейств. Манкыты были немногочисленны; начальником оставшихся при хане манкытов в это время был Куюлдар. Начальник кытыгинов, ходжутов, джуйратов, кыятов, со всеми ими присоединился к тайджутам. С тайджутами соединились также меркиты, которые были неприятели Есукай-Багадуру, а постоянно дрались, делали набеги, угоняли скот.

Дело Чингисхана с тринадцатого до четыредесятого (сорокового?) года его жизни[86]

Имя Чингисхановой матери было Улунь, к которому придавали два прозвания, называя ее Улунь-иге или Улунь-кучинь. Иге – монгольское слово, значит «великая»; кучинь – китайское слово, значит то же, что у монголов хатун, «госпожа, почтенная женщина»; таджики то же выражают словом бапу, узбеки словом бай-бича, что значит «госпожа дома и всего имения». Она была из поколения Олконот, была женщина умная, рассудительная, решительная. В поколении Кунукмар был человек, уважаемый всеми монголами за его лета и достоинства, по имени Менглик, по прозванию Ичеге. Монголы словом ичеге называют отца; народ, чтобы выказать свое уважение к нему, называл его ичеге, так как тюрки почтенных людей называют ата – «отец» и говорят: хаким-ата – «начальник-отец», сеид-ата – «господин-отец». Чингисханова мать вышла за Менглик-ичеге, потому все поколение Кунукмар пристало к стороне Чингисхана. Составляя эту историю, я предполагал подробно изложить генеалогию знаменитых государей и правителей, бывших у монголов и узбеков, передать все дела, ими сделанные, и слова, ими сказанные; но в продолжение этого времени я заболел, и моя болезнь сделалась продолжительной, почему я подумал: если умру, то она (история) останется недописанной; знающего человека, каков я, нет; особливо событий нашего дома, от Ядикар-хана до меня, убогого, никто из других юртов не знает, да и в нашем народе такого человека нет ни одного. Так если я мои сведения унесу с собой в могилу, то что пользы? Потому я